...и кому умирать молодым...

Вчера вся страна дружно отмечала 20-летие смерти Виктора Цоя. Телевизор прямо замироточил от лестных эпитетов в адрес юбиляра: прям и наперёд всё знал, и смерть свою чувствовал, и жил как в последний раз. Не знаю, может быть, всё так и было, но подобное говорят обо всех рок-идолах, не доживших до тридцати. И, честно признаться, второй по величине заслугой Цоя (после песен, естественно) была смерть.

Вообще моё мнение таково, что рокер должен следовать старому девизу “Live fast. Die Young.” Старый рокер, что конь – борозды, конечно, не портит, но и новой не проложит. Этому нас учит вся история рок-н-ролла – все ярчайшие звёзды жанра, как правило, четвёртый десяток разменять не успели. Критической для тружеников аккорда стала цифра 27 – в этом возрасте преставились (самостоятельно, либо с посторонней помощью) самые крутые представители: Курт, Джим, Джимми, Дженис. Те же, кто дожил до седин, как правило, скатываются в какое-то непотребство: чего стоит один Оззи со своим реалити-шоу. Или вот группа Metallica – Клифф Бёртон навсегда остался лучшим басистом этой группы, не запятнав себя меркантильным сутяжничеством.

Умолчим и о том, что ценность мёртвого исполнителя гораздо выше: Тупак Шакур выпустил 6 альбомов до острого летального отравления свинцом и 8 (!) после.

Что же касается Виктора Цоя, то его смерть навсегда сделала его героем, не дав ему шанса броситься с головой в религию, политику или ожирение. К моменту гибели, он был звездой, собиравшей стадионы, подопечным покойного Юрия Айзеншписа (для тех, кто не в курсе, его проектами были Линда, Влад Сташевский, «Динамит», Дима Билан). И не случись с ним того, что случилось, мы бы стали свидетелями либо появления у нас первой супер-звезды от рока, либо постепенного опопсения группы «Кино», как это случилось с Гариком Сукачёвым, поющим на Фабриках Звёзд. Хотя, первое всё же произошло. Ведь, несмотря на статистику смертности среди русских рокеров, подобного ажиотажа нет ни вокруг Александра Башлачёва, ни вокруг Майка Науменко. А, значит, Юрий Шмильевич, всё же сделал своё дело.

И потом, лично мне сложно было бы представить Виктора Робертовича в реалиях 90-х, и уж тем более 00-х. Музыка группы «Кино» была актуальна именно в 80-х, она вышла из них и олицетворяла этот период. Смог бы Цой приспособиться к изменившимся условиям? Был бы он к месту сейчас? Сложно сказать. Если посмотреть на его живых коллег сейчас, то картина вырисовывается весьма неоднозначная: кто-то несёт в массы православие, кто-то идёт на митинги с несогласными, кто-то вообще при жизни обожествился (причём, не сам, а исключительно стараниями своих фанатов). Можем ли мы видеть Цоя в одном из этих качеств? Вряд ли.

Русский рок всегда был борьбой, протестом, войной, а война, как пел Цой, дело молодых. И если человека Виктора Цоя жалко (как жалко любого молодого человека, погибшего по нелепому стечению обстоятельств), то музыканта не жалко ничуть. Как, например, не жалко было бы музыканта Армена Григоряна (дай Бог ему здоровья), чьи лучшие песни были написаны ещё в начале 90-х, последний же альбом не вызывает ничего, кроме разочарования.

А ещё скоро выйдет фильм «Игла. Remix». Из лучших побуждений, надо думать, выпускается эта картина. Но опять же, Моро – герой 80-х, и будет ли он органично смотреться в 2010 – большой вопрос. Я не говорю о том, что тащить сюда героев двадцатилетней давности – глупо, Цой – это воплощение эпохи, без которого она немыслима, и помнить его надо. Но помнить его надо в контексте того времени, а не пытаться привить его на новой почве, сдобренной консюмеризмом, ширпотребом и Тимати.